Любознательности и карательной психиатрии пост. В те благословенные времена, когда я считал, что «неуклюжи» — это такие человечки, бегущие по лужам вместе с пешеходами, на мою судьбу легла тяжелая длань карательной психиатрии. Вернее, чуть не легла. В первом классе на уроке рисования любимейшая Анфиса Михайловна, первая учительница моя, поставила перед нами чучело вороны. И велела его рисовать. Рисовать ворону, в первом классе, доложу я вам, мегаскучно. Черная она, ворона. И глаз. А у бабушки с дедом была великолепная библиотека с атласами, в которых я рылся за физическим отсутствием интернета и прочих развлечений. И знал, как птички выглядят изнутри. И нарисовал ворону в разрезе. После приступа ужаса, классная привела меня к маме с идейкой показать меня психиатру. Ее, как гуманитария, почему то больше всего тряхонуло слово «клоака», когда я объяснял, что изображено на рисунке. Мозг, желудок, сердце — прокатили, а вот клоака — нет. Тогда обошлось, меня не отдали. А сейчас хоть сам иди.